Танкист Бондарь на линии

Волею случая я попала не в ту степь. До того любила авиацию, не знаю, как и сказать. Страшно переживала, когда меня списали из лётной части. Вижу из танка наши самолёты, уже не смотрю на зем­лю, смотрю вверх! Мне башнёр всегда говорит: ко­мандир, смотри прямо! Я опомнюсь немного, а потом опять... Кричу башнёру: их же собьют сейчас! Так за них переживала. Только когда саму начали бить, тог­да опомнилась.

Родилась я во Владивостоке, предки моего отца были хохлы из Черниговской губернии, в старые вре­мена, не знаю точно когда, бежали на вольные земли на Дальний Восток. А мама родилась на Сахалине, где судьба свела их с отцом — не знаю. Помню по­гранзаставу, где отец был начальником, на границе с Китаем на реке Уссури. Мы, дети, кричим на другой берег китайскому пограничнику: ходя, соли надо? Китайцы обижались, они же все едят без соли, жало­вались отцу: зачем маленький мадам говорит — ам, ам, соли надо?

Затем отца перевели в Западную Сибирь, эшелон, не доехав до Новосибирска, сошел с рельс, многие погибли, отец умер в госпитале... Знакомая семья военнослужащих позвала маму в Бийск, где мы и ос­тались жить. Я очень люблю Алтай. За что? Да люб­лю и все. Поедешь в предгорья, в горы — не нараду­ешься. Чистейший воздух и горные реки...

Я училась в школе, хорошо успевала. В конце 30-х годов нас призывали: комсомол, на самолёт! В шко­лу пришел инструктор: есть желающие поступить в аэроклуб? Человек восемь из класса записались, про­шли медицинскую и мандатную комиссии. У меня в семье подозрительных личностей не нашли.

Не думала, что это будет серьёзно. Первый год учили мотор, как управлять самолетом на земле. [На­тура у меня такая — ничего не боялась! И сейчас ничего не боюсь...] Первый прыжок с парашютом, даже парни говорят: мы еще подождём, присмотримся. Спрашивают нас: кто желает? — Я! В Бию нас бро­сали, падаешь в реку, парашют накрывает, вода хо­лодная. Лодки нас караулили. Над городом нам да­вали зону облёта, я низко спускаюсь, лечу чуть не по крышам. Инструктор: почему так низко летаешь?! Бабушка моя ругалась: черти тебя носят! Ты, холера, чуть трубу не снесла! Хулиганила в воздухе. Так мне нравилось летать!

В 41-м году нас мобилизовали, дали переподготовку в Омске, отправили в Подмосковье, в часть ПВО. Летали на У-2 с полевого аэродрома. Начальник отряда вы­вел нас строем. Радиосвязи не было. Он крылом по­машет — делай так. Нас обстреляли. Случайный сна­ряд попал в мой самолёт, повредил ноги, и меня списали...

Направили в резерв, в Москву. Начальник говорит:

— Мы вас отправим в медицинское военное учи­лище.

— Зачем мне медицинское? Я терпеть не могу медицину!

— Ну в регулировщики.

— Ещё не хватало! Нет, нет.

А потом ребята, уже побывавшие в боях, из госпи­талей, мне говорят: Нинка, в танковое училище наби­рают. Поехали.

Написали письмо Сталину. Нас там много было таких, инициативных... Вызывают нас, повезли. По­думала вдруг: о-ё-ёй, что же я сделала? Но назад хода нет. Обыскали. На дверях написано: Ворошилов. Заходим — сидит какой-то военный, не Ворошилов. Спрашивает: что, не похож? Мы, 27 человек, боимся слово сказать. Он говорит: я не Ворошилов, я его заместитель. Потом дал нам напутствие в патриоти­ческом духе и отправил на вокзал с сопровождаю­щим, видимо, из НКВД — фуражка с красным око­лышем, вид какой-то жестокий. Мы его боялись, молчали как рыбы.

Начальник танкового училища сразу не разобрал­ся. В списке написано: Бондарь Н.И. Меня и потом из госпиталя выписывали, писали — Бондарь Нико­лай...

Началась учёба. Командир роты капитан Шебеко, хороший человек, меня вывел в люди. Я все же была старшиной роты — 150 курсантов. Как свободное время, он ко мне: старшина, поехали. Учил меня во­дить танк. Когда я прибыла в часть, командиры не водили танки. А я ездила. И мне это очень нрави­лось!

И вот фронт. Курская битва, бои под Винницей. И под Корсунь-Шевченковским тяжело было... Да я и не знаю, где было легко. Везде было тяжело, просто невозможно... Но привыкаешь как-то и к этому. Идёшь и идёшь.

Зима под Винницей. Снег только выпал. В танке жарко, душно. Прошу проходящего офицера: подай кусочек снега. Он подает комочек. Я: что так мало? Он: там больше дадут... Я не поняла. А потом по­шли в бой, они как начали лупить, один наш горит, второй, третий... Оказывается, перед нами — бункер Гитлера, все сильно укреплено. Мы сдали назад, по­том опять пошли.

Да, потери были большие. И меня прямо бесит, когда в иных фильмах и книгах врут — вот наши пошли вперед, и без продыху, и без потерь... Дума­ешь — покажите же правду, как было на самом деле.

Вот едешь, стоит наша «тридцатьчетвёрка», башня не­известно где... Проедешь мимо, подумаешь, какая моя участь... Экипажей у меня много сменилось. Помню, был у нас Серёжка, беленький такой, фамилию его забыла... Танк уже сгорел. Мы вернулись и подошли к нему. Я чуть задела за волосы, он — ш-ш-ш и рас­пался. До того мне было плохо... Ребята говорят: что тебя туда понесло, зачем?

Никогда за войну я не была уверена, что останусь жива. У меня даже мысли такой не было! Все равно же убьют... Другого не может быть. Сегодня одного хоронишь, завтра второго. Но думала о себе одно, получилось другое...

Был у меня любимец — тоже командир танка Витя Зорин. На баяне здорово играл и пел. По росту мы самые маленькие, всегда в конце строя — я, Петя Гу­саков и он. На марше в его танк ударила случайная болванка, погиб он один.

Ведь если даже немного с ним побыл в экипаже, он уже тебе как родной. И ты чувствуешь, что ты за него в ответе. Он погиб, и ты чувствуешь свою вину перед ним. А потом думаешь — из-за кого? Из-за него, из-за немца. И жалости у меня к ним не было. Давила их батарею, и абсолютно ничего во мне не дрогнуло. [Курице я за всю жизнь голову отрубить не могла. А немцев — спокойно. Честно говоря, и сей­час их речь спокойно слушать не могу. Для меня это враг! Сейчас они нам улыбаются, говорят что-то... А я им не верю.]

Их тоже я много видела, подбитых и обгорелых. В Германии вели рядом с нами колонну пленных. Кажется, комбат Егоров зовет: Нина, иди сюда. Под­хожу — стоит наш переводчик, разговаривает с мо­лодой немкой, механиком-водителем «пантеры». Убеждённая эсэсовка. Она мне говорит: «пантеры» сильнее ваших танков. Я: почему же наши негодные танки побивают ваши «пантеры»? Она: это случай­но. Гитлер не сдастся, вас всё равно разобьют. И даль­ше в том же духе, спорить я с ней не стала.

Самое памятное в боях? Что там запоминать?! У командира танка все одно и то же. Езжай и стреляй. И смотри в оба-два, где, что и как. Надо смотреть и думать. И механиком руководить — назад, правее, левее, прямо.

Соберёмся, надо выходить на исходную. О, про­щай, до свидания. Обнимались. А то и некогда друг другу слова сказать. По машинам! И поехали. По­том уже спросишь по рации: ну как там у тебя? — Да нормально. А ты? — Тоже хорошо.

В истории нашей бригады пишется: в боях за Винницу экипаж Бондарь подбил один танк Т-3, шестиствольный миномет, унич­тожил 50 гитлеровцев. На последнее я скажу: кто их считал? Ну, уничтожил пушку — это видно. А живая сила? Мы ударили и пошли дальше. Эти цифры мне и раньше страшно не нравились. И сколько мой эки­паж подбил танков — честно скажу, я не знаю, даже примерно. Другой раз приедешь, говорят: Нинка, ты там подожгла. Когда, не знаю. Мало ли я там лупи­ла. Он сразу может не загореться, а немного погодя.

Может быть, кто-то ещё ему поможет. Я видела в прицел, что ударила в него и дальше поехала. Меня уже это не касается. Я знаю, что там сзади посмотрят и добьют, если он будет трепыхаться.

Доводилось ли мне самой гореть в танке? Дово­дилось. Но мы оттуда научились искусно выпрыги­вать. В считанные секунды нас уже там нет. Прыгали с башнёром классно! А танк, бывало, загорится, а по­том потухает. Один раз загорелся, мы выскочили на обочину. Танк маленько дымит... Подъезжает «виллис», выходит какой-то офицер в комбинезоне. Об­ращается — в чём дело? — к моему механику, кото­рый был старше меня на одиннадцать лет, сдерживал меня, бывало, — тихо, тихо... Я в это время перевязы­ваю радиста. Спрашиваю у подъехавшего: а кто вы такой? Тот: ты перевязываешь? И перевязывай! Погавкались с ним, и он уехал. Танк потух, мы сели, поехали дальше. Потом уже спрашиваю у нашего ком­брига Викторова:

— Кто к нам подъезжал?

— Так это ты была?

— А что?

— Так это наш новый начальник штаба.

Я научилась уже огрызаться. Комбриг сказал на­чальнику штаба, что на 59-й машине командир — девчонка. Ну и языкастая — ответил тот, как мне потом рассказали.

Очень уважала я комбрига Петушкова — коррект­ный, отзывчивый. Хороший был и комбриг Белоусов. А вот от замполита Романенко я старалась быть за версту. Был он высокомерный какой-то.

Я почему-то замполитов, их много было, недолюбливала. Придут к нам, выступят: ребята, давайте! Ребята, давайте! А сами...

Романенко мы вообще не видели, чтобы он был где-то связан с передовой. За что он получил три ордена Красного Знамени? Считаю, несолидно это, нехорошо... На День Советской Армии меня всегда приглашали в воинские части. Политработники мне задавали вопрос: как в боях вели себя комиссары? Я им честно, откровенно отвечала: а я их не видела, что­бы они там были. Может быть, где-то и были, я не отрицаю, но у себя я не видела.

Со смершевцами ухо держи востро. Одно дело — борьба с врагом, контрразведка, это я понимаю. А ходить, вынюхивать — кто что сказал, к чему при­драться? Но наши парни-танкисты держались в этом отношении молодцом. Сидим в землянке, в палатке около танка или под ним, и вдруг появляется смершевец. Полундра! Все замолкают, говорят о чем-ни­будь отвлечённом. Подойдёт. Ему: что пришел? — А, так. — Ладно, иди дальше. Это такой род войск... Но мне они, я вам скажу, не мешали.

Вообще, война — не женское это дело... Сын Владимир у меня военный, майор, уволился в запас. Был в Чечне и в первой войне, и во второй. Я у него спрашиваю: ну как, посмотрел, что такое вой­на? — Посмотрел. Еду, смотрю и вспоминаю тебя, — как мать занималась этим делом-то...

Вылезешь из танка как чёрт. Умыться негде, воды нет. Очки подымешь. Ни рожи, ни кожи. Не пой­мешь, кто ты есть. Как усну, мне снилось, что отец работает банщиком, а я у него прошусь: разреши по­мыться. Если рядом овраг с ручьём или болото чис­тое, мы комбинезоны в грязи, в песке вытопчем, спо­лоснём. На трансмиссию положим, мотор заведем, пять минут — и комбинезон высох. Быт танкиста — не для женщины. Но мирилась со всем, терпела. Что меня ещё возмущает — показывают женщину на войне, она обязательно курит. А у нас в бригаде никто из девушек не курил, не пил. Спиртное хранилось у меня на всякий случай, просили часто офицеры, но уходи­ли ни с чем, ворчали — да у этой среди зимы снега не выпросишь. Пьющих я и сейчас, честно говоря, тер­петь не могу...

Ещё в 1979 году пригласили меня в танковую часть. Мы вышли из машины, встретил нас коман­дир полка. Слышу по рядам — у-у-у... Я: что это они? Они мне потом уже говорят: ну надо же, мы думали, приедет огромная женщина-танкист, комби­незон подобрали 60 — 62 размера. А я тогда совсем худенькая была. Подвязали мне проволокой рукава и брюки комбинезона, повезли на стрельбище. Начали стрельбы. Один раз промазали, другой. Я говорю: милые мои, если бы мы так стреляли во время войны, то Гитлер был бы во Владивостоке! Они оправдыва­ются: конечно, вы там стреляли в день-то по сколько раз. А нам один снаряд в год и то не дают. Все равно, говорю, офицер должен уметь стрелять. Я стреляла хорошо. Из пушки — раз, два — обязательно попа­ду. В училище меня тренировали здорово. Ротный всегда говорил: если не будешь уметь стрелять, тебе грош цена. Тебя не примут солдаты. И вообще тебе нечего делать там.

И два года назад была у танкистов, лазила в танк. Техник спрашивает: похоже на «тридцатьчетвёрку»? — Конечно, нет. С этим мне, пожалуй, не справиться. На Т-34 я, девчонка, ногу поставлю на педаль, двумя руками за рычаг и он — фьють! — развернется.

Любила я «тридцатьчетвёрку», отдаю ей полное предпочтение. Чистила её с удовольствием. Ребята-офицеры вылезли и пошли. Я — никогда. Говорю, давайте почистим, это же наш дом, наше убе­жище.

Экипаж другой раз — о... мы же сейчас всё равно поедем. — Не знаю, поедем или нет. Давайте мы её почистим, погладим... Я все делала вместе с экипажем. Однажды ко мне подошла одна девушка из бригады: возьми меня в экипаж. Я говорю: ты зна­ешь, что такое гусеница? Её разобьют, нужно её под­нять, перебросить на катки. Кто будет? Мы с тобой не сможем, а два мужика её не поднимут...

Демобилизовалась я в 46-м году. Уже терпение мое лопнуло. Невмоготу. Кругом одни мужики. Долго ещё я на них и смотреть не могла.

...Вернулась в Бийск, пошла работать на котель­ный завод, в конструкторское бюро. И проработала на этом заводе до пенсии. Закончила теплоэнергети­ческий институт в Томске. Завод огромный, богатый, союзного значения, котлы экспортировал во многие страны. Мы им гордились. Сейчас встречаюсь с его руководителями, говорю: до чего вы довели завод?.. Горбачев начал, Ельцин догробил.

В 1955 году вышла замуж за Петра Федоровича Ширяева, фронтовика. Он работал машинистом теп­ловоза. О сыне я уже говорила, дочь Галина — на­чальник отдела технической документации на котель­ном заводе. Четверо внуков.

Всегда старалась я держаться в тени, потихоньку. Но в Бийске меня знают. На День Победы дождик поливает, мы вышли на парад. Мэр города подходит ко мне: ну как, мой танкист?

Приглашали в школы выступать в День Победы. Песню пели известную: в танкистской форме, при погонах... Слушали наши рассказы хорошо, особен­но дети из младших классов. И вот на 50-летие По­беды пришли мы в 8-й класс. Учительница нас пред­ставила. Парни, уже более-менее взрослые, сидят развалившись. Я им говорю: буду отвечать только на ваши вопросы. Проповедовать что-то я вам не буду. Если что-то вас интересует, я отвечу. Ну, [девчонки, те сразу про любовь. Я: насчёт любви могу сказать одно. Я там никому не нравилась, и мне никто не нравил­ся. Я неумытая, грязная. Ни о какой любви речи быть не могло.] А где что-то было, я не знаю. Все.

Парни же мне задали один вопрос:

— Вот вы говорите, что Победу завоевали. А на самом деле разве это так?

— А ты думаешь как?

— А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

Такое вот дурацкое положение. Ну что ты ему скажешь? [У него есть учебник истории, а я ему буду доказывать, что победили русские... Всё равно он верит учебнику. И я сказала себе — больше в школу не пойду!] Пошла как-то на праздник только в военный городок и в тюрьму, есть у нас такая — для несовершеннолетних преступников. Много их здесь собрано со всего Алтайского края, все с большими сроками. Очень внимательно смотрели, слушали. Го­ворю им: ребята, что же вы в самом деле? Наркотика­ми жизнь себе губите. Зачем? Ну ладно, мы погибали, мы знали, за что погибаем. А вы-то за что гибнете?!

Один мальчишка обращается ко мне: мама, я даю слово, если досижу до своего срока... — А сколько тебе дали? — Девять. Оказывается, он бабушку свою задушил, деньги были нужны. А сколько тебе лет? Пятнадцать. — Ну силён ты...

Начальник колонии нам все время напоминает — никуда не отходить, только группой. Смотришь им в лица — есть милые, добродушные, но есть и зверские взгляды. Тюремные стены давят. Надо сказать, что единственное, чего я боялась на фронте, — это плен и штрафбат. Мы знали, как немцы издеваются над плен­ными, в Польше проходили концлагеря. А в штраф­ники можно было попасть запросто. Или ты отстал, или что-то не сделал, и смерши тебя туда упекут...

[Возродится ли наша Россия? Я теперь вообще ничему не верю. Наше поколение, наверно, не дожи­вёт до этого. Какой-то беспредел, жульничество кру­гом! Может быть, даже дети наши не доживут.]

[Мо­жет быть, всю Россию разделят по уголкам, как были раньше удельные княжества... Сомневаюсь я уже в возрождении нашем... Но очень этого хочу. Хотя бы для внуков.]

=======

И ещё одна статья про Нину Ильиничну: http://www.ap.altairegion.ru/238-05/4.html

Нине Ильиничне - земной поклон!
Спасибо Вам за Победу!

ЗЫ.
[У него есть учебник истории, а я ему буду доказывать, что победили русские... Всё равно он верит учебнику. И я сказала себе — больше в школу не пойду!]
Вот только за эти слова всех либерастов давить, как ползучих гадов! Пидоры! Как же я их всех люто ненавижу!

Камрад Редактор, на эмоциях забыл тебя поблагодарить за, как всегда, отличную заметку.
Читать интересно и познавательно. Хочу еще!!!

Железная бабка!!! [Низкий поклон]
Камраду - большое спасибо за статью!

Вот это Женщина.

Низкий поклон ей и спасибо.

Низкий поклон! Стальной Воли Женщина!
Редактору отдельная благодарность за заметку

Поклон её до земли!

Спасибо Нине Ильиничне за всё! Присоединяюсь к остальным - камрад, Редактор, спасибо и пиши ещё.

Кому: Redakteur, #1

> И сколько мой эки­паж подбил танков — честно скажу, я не знаю, даже примерно. Другой раз приедешь, говорят: Нинка, ты там подожгла. Когда, не знаю. [Мало ли я там лупи­ла.] Он сразу может не загореться, а немного погодя.

Однако! Просто делала свою работу, не до бухгалтерии было.

Низкий поклон.

С рабочего компа зашел по ссылке на еще одну статью, а ESET ее забанил по причине "трояна"!

Вот про каких людей историческое кино снимать надо!
Увлекательно, позновательно, патриотично!

>Парни же мне задали один вопрос:
— Вот вы говорите, что Победу завоевали. А на самом деле разве это так?
— А ты думаешь как?
— А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

По жопам их родителей лупить надо, которые даже своим детям не могут историю рассказать. Стыдобища !!!

>Написали письмо Сталину. Нас там много было таких, инициативных...

Либерасты грызут ногти и пальцы. Оказывается, не все с загрядотрядами в бой ходили.
Да еще и письмо написали. Ведь это же верный ГУЛАГ !!! Сванидзе бьется в припадке :)

>Сомневаюсь я уже в возрождении нашем... Но очень этого хочу. Хотя бы для внуков

Разные поколения, а мысль - общая. Как мы все этого хотим.

Честь и слава им, простым людям и офицерам, командованию и партизанам, все тем, кто не побоялся за свою драгоценную шкуру, кому было не в падлу гробить свою драгоценную карьеру, кому было западло прятаться за бронью - все тем, кто погиб, все тем, кто выжил. Честь и слава им, солдатам и простым жителям. Моя благодарность им будет всегда. Они спасли нашу Родину. Они - титаны.

Спасибо за отличную заметку.
Кстати, приятно поразило отношение фронтовика к куреву и к спиртному. Сам являюсь принципиальным противником и того и другого (разве что немного выпить по поводу) и всегда не понимал, как некоторые, их все больше и они все моложе, ухитряются пить чуть ли не каждый день. Ну типа "пивка после работы, а то устал же" и так далее... Вот ТАМ уставали и то не все пили, а тут это "усталость" - вообще не причина.
Немного не в тему заметки, звиняйте, но вот что то помимо всего прочего подумалось.

вашу мать...когда ж русские выродиться успели ?!

Вот люди были, не то что сейчас...
Слава Советскому народу, народу победителю...

> — А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

Потом, небось, распространяющие эти учебники будут недоумевать за что же их расстреливают!
Твари поганые!

Кому: Nem OFF, #10

Газета "Алтайская правда"

Николай ГУРТЕНКО


КОМАНДИР "ТРИДЦАТЬЧЕТВЕРКИ"


ВСТРЕЧА В ДРАМТЕАТРЕ

Леонид Васильевич Перевозчиков, в прошлом танкист, на встречу ветеранов в Барнаул накануне празднования юбилея Победы приехал с товарищем по оружию Анатолием Борисовичем Басенко и главой администрации Благовещенского района Владимиром Мостовым. Парадная часть встречи уже заканчивалась, когда кто-то спросил ветеранов, сидящих в зале: "А танкисты среди вас есть?" Басенко с Перевозчиковым откликнулись. За спиной раздался женский голос, показавшийся очень знакомым. Леонид Васильевич обернулся:

— Вы Нина?

— Да, Нина.

— 237-я танковая бригада? Танк Т-34? Позывные "Парта-два"?

— Да, а вы кто?

— Я ваш радист-пулеметчик.

Фронтовые друзья крепко обнялись.

Мне об этом эпизоде рассказал по телефону Сапарбек Маусымбаев, директор школы села Байгамут из Благовещенского района. "Кем же была в танковом экипаже девушка?" — спросил Перевозчикова, приехав к нему в поселок Степное Озеро. "Командиром танка!" — был ответ.

Судьба свела их, когда он уже вдоволь хлебнул лиха в пехоте. На фронт его, 17-летнего парня, взяли в 1943 году, принял свое боевое крещение на Курской дуге. А под Житомиром попал в плен. Фашистский танк ударил по его пулеметному расчету прямой наводкой.

Плен был недолгим, товарищи помогли бежать, и вскоре Леонид был в партизанском отряде. А домой тем временем пришла на него похоронка...

Потом судьба сделала его радистом-пулеметчиком "тридцатьчетверки". Три раза он горел в танке. Первый раз удалось выскочить из машины, объятой пламенем, всему экипажу. Во второй раз погиб механик-водитель. А в третий — остался в живых один он, Перевозчиков. Менялись машины, подбирались новые экипажи, назначались другие командиры. И однажды его командиром стала лейтенант Нина Бондарь. Когда ее ранило, с ней тоже пришлось расстаться. Встретиться довелось через много лет после войны вот так, в драмтеатре.

Нина Ильинична Ширяева (по мужу) живет, как и до войны, в Бийске. На фронт ее взяли в 41-м. Она умела летать на самолете — до войны окончила аэроклуб и, как сама говорит, "болела" авиацией. Под Москвой вчерашних школьников посадили на ПО-2, которые использовались для разведки. Никакого вооружения на самолетах не было.

Во время одного из полетов Нину ранило в обе ноги. Врачи летать запретили. Предложили ехать в медицинское училище — она отказалась.

ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ СТАЛИНА

Знакомые по резерву парни предложили ей подать заявление в танковое училище. Но она знала, что девушек туда не берут. А парни написали патриотическое письмо самому Сталину и к нему приложили список желающих учиться в танковом училище. Среди них была и она. Сейчас она считает, что помогла ее украинская фамилия — Бондарь, никому, видимо, и в головы не пришло, что это девушка.

Но когда начальник училища генерал Белов увидел Нину, за голову схватился: "Кто это? Откуда? На каком основании? Немедленно отправить обратно". Но под направлением подписи: Сталин, Ворошилов - попробуй не выполни!

Нина Ильинична не раз с благодарностью вспоминала своих учителей. Из училища она вышла, умея не только отлично стрелять из пушки, пулемета, пистолета, но и водить танк.

Пришла пора экзаменов. На них приехал генерал Катуков, про которого сказали, что это самый главный танкист в нашей армии. Когда подошла очередь старшины роты Нины Бондарь, Катуков опешил: "Вы что, с ума сошли!? Кто разрешил?" Ему показали кто. "Ладно, возьму ее к себе. Посмотрим, что вы из нее сделали".

Катуков потом стал командующим 1-й танковой армией и маршалом. Он действительно проверял, как воюет единственная во всей бригаде девушка — командир танка.

— Я и на Курской дуге была, и на Сандомирском плацдарме, и в Корсунь-Шевченковской операции участвовала, — вспоминает Нина Ильинична. — Фашисты под Курском поначалу самоуверенно думали, что разобьют нас. Но бои были там очень тяжелые. Пошли вперед наши танки, пошли навстречу и те. И все это смешалось. Стрелять надо, а в кого? Только пушку наведешь, смотришь, а это наши. А в сторону повернул - кресты, кресты... А в небе самолеты яростно поливают огнем друг друга, кружатся. У меня как болезнь какая-то была: нет-нет да и взгляну на небо: "Ой, ой, наш, собьют ведь его!" — "Командир, смотри вперед", — слышу голос своего башенного.

— О чем думает человек в такой ситуации?

— Страха не ощущала. Думала только об одном — как бы прорваться.

Когда в январе 45-го первая ударная танковая армия готовилась прорвать передний край обороны гитлеровцев, сам маршал Жуков проводил рекогносцировку местности. Он приехал ночью. Туда же, на рекогносцировку, послали и лейтенанта Нину Бондарь с механиком-водителем и командиром роты. Жуков сам указывал им направления движения, ориентиры и дорожки в минных полях. Был он в простой солдатской шинели.

Она со своим экипажем действительно выиграла у фашистов много таких дуэлей. Наградой за это и самым ярким событием в ее фронтовой жизни стал парад Победы, в котором она участвовала. Накануне ей так захотелось домой, к маме, что она стала проситься в краткосрочный отпуск. А путь ведь неблизкий. Случайно об этом узнал Жуков. Приказал доставить быстро, самолетом, туда и обратно. Три дня побыла она дома, а потом снова в Москву. Бойцы для нее уже и форму отгладили, и сапоги начистили.

Ехали они по Красной площади на танках под моросящим дождем. Но он не испортил приподнятого настроения.


КУПАНИЕ В ВИСЛЕ

Навсегда Нине Бондарь запомнилась и переправа через Вислу. Фашистские самолеты налетели, когда она на понтоне с танком была почти у противоположного берега. Понтон с танком затонул, а сама она оказалась в воде. На берегу уже хозяйничала наша пехота. Она и бросилась в реку спасать танкистов.

Это купание получило продолжение уже после войны, в Бийске. Когда Нина Ильинична уже работала на котельном заводе, в середине 50-х годов на нее стал засматриваться один молодой мужчина. "Чего это он? Если из моих бывших солдат, то уже б подошел", — думала она.

И он однажды подошел и спросил: "Ну как, уже высохла?" — "А я нигде и не мокла". — "А помнишь, как на Висле мы тебя спасали?"

Нина Ильинична вышла за своего спасителя замуж. Муж ей попался заботливый. Она родила сына и дочь. Вместе вырастили их. Сын дослужился до майора бронетанковых войск. А внук — кадет, поступать будет в суворовское училище.

Во время нашей беседы Нина Ильинична посетовала, что с фронта пришла инвалидом.

— Вот эта рука — она взяла правой свою левую — у меня выше плеча не подымается. Болванка попала. На фронте вправили, да что толку. Ключица была сломана, позвоночник перебит. Я два года ходила в корсете, не снимая его. Обе ноги еще в самолете были перебиты. Горела не один раз. Однажды половина уха сгорела.

А когда мы прощались, Нина Ильинична сказала, что если, не дай бог, снова пришлось бы воевать, то она бы и сегодня смогла командовать "тридцатьчетверкой". В 1959 году ее пригласили в гости в танковый полк, который дислоцировался в Бийске. Попала она на стрельбы. "Если б мы так стреляли, то фашисты были бы во Владивостоке", — укорила она коллег. "А интересно было бы посмотреть, как наши фронтовики стреляют", — поддели ее отцы-командиры. Она села в танк и со второго снаряда поразила цель...

Я в Бийске 25 лет прожил. Там родился. Там женился...
Котельный завод, про который Нина Ильинична говорит, туда, в Бийск, эвакуировали во время войны.
Благодаря этому заводу сейчас ещё жив город Бийск. Остальные старые предприятия (а их у нас были десятки) почти все распродали по частям и разворовали в эпоху "перекройки". Особенно жалко огромный завод Химкомбината, который делал комплектующие для ядерной оборонки.
Эх, Нина Ильинична, простите нас, что не уберегли мы Великую Страну, за которую вы кровь проливали.

Отлично!

> Я: почему же наши негодные танки побивают ваши «пантеры»? Она: это случайно. Гитлер не сдастся, вас всё равно разобьют. И дальше в том же духе, спорить я с ней не стала.

И сейчас таких полно.

Железная женщина. Поклон в ноги.

Низкий поклон.

люди из стали!
низкий поклон им!

Женщине-танкисту поклон. Редактору спасибо! Ветеранам, кто жив - благодарность, кого нет с нами - вечная память!

Кому: Redakteur, #1

> — А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

Иногда хочется зубами рвать наших горе-реформаторов, больше ничо не скажу, чтоб не попасть под УК и жестокую модерацию

Кому: uncle1fred, #24

> больше ничо не скажу

Главное -- что ты говоришь своим детям. И что при этом делаешь.

помоему ветераны - самое здравое поколение из живущих.
Всё у них просто, толково, ясно и по делу. И духом здравы так что кто угодно обзавидуется.

Низкий поклон!

Кому: Redakteur, #18

Вот спасибо огромное!

Кому: Redakteur, #1

Читаеш и мурашки по коже. Вечная Слава и павшим и живым!

.
Низкий поклон.

Кому: Redakteur, #1

> А нам один снаряд в год и то не дают.

Развитой социализм.

> Оказывается, он бабушку свою задушил, деньги были нужны.

К успеху шел-не подфартило.

Кому: Redakteur, #1

Спасибо за статью!
Нине Ильиничне крепкого здоровья!

Кому: Redakteur, #1

> — А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

Что то не припомню в учебниках истории такого. А вот то, что это могла быть инициатива учителя-запросто

+100500

Как кино просмотрел. Адская статья. На эмоции пробивает.

Спасибо нашим ветеранам за Победу! А с либералами мы еще разберемся, под гусеницы положим и проедем.

Вот это я понимаю - Женщина! Нине Ильиничне - земной поклон!

Кому: собес, #35

> А с либералами мы еще разберемся, под гусеницы положим и проедем.

А ты жестокий!
Может всё же на лесоповал? Больше пользы будет.

Кому: Артём-69, #37

> Может всё же на лесоповал? Больше пользы будет.

Анекдот.
Жил в городе синоптик который вечно лажал.
Решили они его значит расстрелять - ибо задрал до крайности.
Расстрельную команду собрали из желающих, остальные собрались на площади посмотреть как ненавистного синоптика будут стрелять. Только целиться - из толпы ломится чел, орёт типа стойте, не стреляйте. Народ в изумлении. Как это, мол, так? Нежто кто то ещё не желает смерти этого человека?
Выскакивает мужик на площадь и расстрельной команде:
- А давайте мы его лучше повесим! Так он хоть направление ветра будет правильно показывать!

Едва не до слез пробило. Камрад Redakteur, спасибо тебе.

Отважной героине статьи- земной поклон,искренне- сил, здоровья, бодрости.

Либерастам,особенно тем, кто считает и, самое страшное, учит молодежь, что победили Америка и Англия- осиновый кол.Сначала в их гнилое сердце, потом в могилу.

Мы, знаем кто победил в этой страшной войне, вынеся самую тяжелую ношу в ней. Союзники тоже внесли свою лепту, но гораздо меньшую, чем СССР.Мы знаем, сыновья наши знают, мой к примеру после иститута, не прятался, а служит срочную, несмотря на субботние молебны, для него атеиста, мало приемлимые. Наши внуки? Правнуки уже не будут знать правду, мне то уже будет все равно, но обидно, что они не будут знать истины.

Низкий поклон ветеранам.

И спасибо камраду Redakteur за статью.

Кому: Alihan, #38

> - А давайте мы его лучше повесим! Так он хоть направление ветра будет правильно показывать!

[Ржот]
Хороший анекдот, годный.

А по теме - Камраду Редактору огромное спасибо за заметку.
Ветеранам - низкий поклон.
Героям - Вечная память.
Красной Армии - Слава!

Спасибо!

Какая красавица!

Не первый раз встречаю в рассказах ветеранов про злой и страшный НКВД/Смерш. Это уже послевоенные мысли, хрущёвская поросль? Или действительно настолько всё было страшно, люди боялись слово лишнее ляпнуть и т.п.? Или просто не понимают специфику работы контрразведки и во всём видят докапывания?

Бабушка - просто валькирия какая-то, только на танке! Командовать танком - нет слов, от восхищения.

Слава!

Вечная слава героям! Именно на таких, как Нина Ильиничьна и держится наша страна. Низкий поклон ей и всем, кто защищал Родину.
А ублюдков либероидных, память героев порочащих, не простим и не забудем...

Аж мороз по коже.

Кому: Добрый_Сибиряк, #12

> По жопам их родителей лупить надо, которые даже своим детям не могут историю рассказать.

Позавчера навестил одного из своих подопечных. Заканчивает пацан 7 класс. Знания у него самые поверхностные. Спрашиваю - какие предметы в школе нравятся? - История, говорит, информатика. Решил проверить его знания. Говорю ему - кто победил в войне, победе в которой был посвящен недавний праздник? Он задумался, заэкал, тут его тетя кинулась ему намекать тонко, пацан и выдал - Россия!... А про СССР он и не слышал. А Ленин по его мнению "какой то царь наверное"...
Зато большой спец по стрелялкам-гонялкам компьютерным.

Она молодец тем более женщина, а у меня деда прошел всю войну сперва рядовым был, а закончил майором танковых войск, и на Курской был, и в Берлине воевал, раненый был, весь осколками в глаза и контуженый, из ушей текло, всегда вытирал тряпочкой - платком, насколько помню деда, пацаном ведь был. После войны дед пошел работать экспедитором в Детский Мир, что на Лубянке, там до конца дней и работал.

Медали и ордена деда храню как реликвию.

Суровая барышня.

Вечная память и слава Героям.
Спасибо, Редактор.

Интересно, что за учебнички с таким гамном. Пресловутые соросовские?

Интересно, чему сейчас в школах учат. в любом случае пока мой ребёнок (1 класс) смотрит Исаева-Драбкина, думаю Великую Отечественную при случае попробовать показать.

Низкий поклон ветеранам. Спасибо им.
Горько читать, стыдно, что вот так получается:

> — А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изуча­ем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

Либеральные гниды хуже фашистов!

Кому: Добрый_Сибиряк, #12

> По жопам их родителей лупить надо, которые даже своим детям не могут историю рассказать. Стыдобища !!!

Твоя правда, камрад, твоя правда.

Кому: Nem OFF, #2

> [У него есть учебник истории, а я ему буду доказывать, что победили русские... Всё равно он верит учебнику. И я сказала себе — больше в школу не пойду!]
> Вот только за эти слова всех либерастов давить

+100 камрад. расползается это погань как раковая опухоль по многим школам.

Обидно очень за ветеранов,что теперь страна им платит за всё - такой ценой. Я вообще не представляю какое мужество надо иметь, что бы пройдя через это - такие вещи тебе будут говорить "внуки"..
хуже позора.

За мужество на фронтах и мирной жизни всем ветеранам почтение и долгих лет !
Слава всем тем кто принес нам эту победу и не сдается сейчас!

Redakteurу в очередной раз спасибо за статью.

>Экипажей у меня много сменилось. Помню, был у нас Серёжка, беленький такой, фамилию его забыла... Танк уже сгорел. Мы вернулись и подошли к нему. Я чуть задела за волосы, он — ш-ш-ш и распался. До того мне было плохо...

Мороз по коже... Вечная Слава Героям!

>— Вот вы говорите, что Победу завоевали. А на самом деле разве это так?

— А ты думаешь как?

— А у нас в истории, книга вот, мы на уроке изучаем, там написано совсем не то. Победили Эйзенхауэр, Монтгомери. США, Англия.

И это уже в 1995 году в школьной программе! А началось буквально за пару-тройку лет - я школу в 1991-м закончил - такого ещё не было. [страшно ругается нехорошими словами]

В интервью сказано, что в танковой части, где плохо стреляли, она была в 1979 году. В далее приведённой статье из газеты уже написано, что в 1959-м. Или журналисты недобросовестные, или бабушку память подвела.

Кому: ШтабсЪ-КапитанЪ, #55

> Или журналисты недобросовестные, или бабушку память подвела, или речь о разных визитах идёт.

Заметка - супер!
Женщине - уважение и благодарность!